МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ-СОМНИТЕЛЬНЫЕ ТЕМЫ ШЕДЕВРА

05.10.2016,  Блог Бориса Швеца, Рецензии  4 комментария

МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ

Производство: «Мосфильм», СССР, 1980, 2 часа 17 мин.
Автор сценария:	Валентин Черных
Режиссёр:	Владимир Меньшов
Оператор:	Игорь Слабневич
Художник:	Саид Меняльщиков
Музыка:	Сергей Никитин
Тексты песен:	Д. Сухарев, Ю. Визбор, Ю.Левитанский
Звукооператор:	М. Бронштейн
Монтаж:	Е. Михайлова
Дирижёр:	Эмин Хачатурян
Грим:	П. Кузьмина
Костюмы:	Ж. Мелконян
Директор картины:	Виталий Богуславский
Роли исполняют:
Катя Тихомирова:	Вера Алентова
Гоша:	Алексей Баталов
Людмила:	Ирина Муравьёва
Антонина:	Раиса Рязанова
Сергей Гурин:	Александр Фатюшин
Рачков (Рудольф):	Юрий Васильев
Володя (женатый любовник):	Олег Табаков
Николай (муж Антонины):	Борис Сморчков
Вахтёрша:	Зоя Фёдорова
Антон:	Владимир Басов
Мать Николая:	Валентина Ушакова
Отец Николая:	Виктор Уральский
Директор клуба Ольга Павловна:	Лия Ахеджакова
Генерал в прачечной:	Владимир Гусев
Жена генерала:	Муза Крепкогорская
Играют сами себя:
Иннокентий Смоктуновский	Татьяна Конюхова
Георгий Юматов	Леонид Харитонов
В эпизодах:
Лариса Данилина	Инна Выходцева
Гарри Бардин	Александр Бородянский
Владимир Меньшов (один из друзей Гоши на пикнике, в шляпе и кожаном плаще)

---

Сюжетная завязка

… 1958 год. Приехавшая покорять Москву и в очередной раз не поступившая в столичный ВУЗ молодая рабочая Катя Тихомирова делит комнату в общежитии с двумя такими же провинциалками – Антониной и Людмилой. Как и все послевоенные девушки-лимитчицы времён хрущёвской «оттепели» они изо всех сил пытаются устроить свою женскую судьбу. Вскоре, скромная и неприхотливая Антонина находит такого же, как и она сама простого парня-строителя Николая и выходит за него замуж. Напористая и амбициозная балагурка Людмила окручивает безхитростного московского хоккеиста Гурина. А целеустремлённая, но невезучая в личной жизни Катерина, влюбившись в не очень порядочного столичного телеоператора Рудольфа, брошена им в «интересном положении». Через 9 месяцев она оказывается одна — с маленькой дочкой Александрой на руках. Работа, уход за ребёнком, учёба и… слёзы по ночам – такова незавидная доля лимитчицы Кати.

1980 год. Спустя 20 с лишним лет жизненные уклады трёх подруг во многом меняются. Охотившаяся на престижного мужа-москвича Людмила изнемогает от докучающего ей спившегося Гурина, с которым она давно развелась (продолжая выслеживать новую фартовую «добычу»). Антонина вполне счастлива в простом русском браке с Николаем, выращивая троих сыновей и продолжая вместе с мужем работать на стройке. Более же всех преуспела — в том числе материально — как ни странно, Катя. Она стала директором того самого завода, на котором когда-то работала обыкновенной штамповщицей. Теперь у 40-летней Катерины приличная двухкомнатная квартира в 16-этажке, машина «Лада», подросшая симпатичная дочь и высокая зарплата руководящего работника. Но… в любви она как была, так и осталась неудачницей, продолжая подспудно ожидать своего единственного мужчину, который вырвет её из пут пожизненного женского одиночества. 

---

«МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ» — СОМНИТЕЛЬНЫЕ ТЕМЫ ШЕДЕВРА

Этому фильму повезло, пожалуй, как никакой другой картине отечественного производства. Зашедшая до заоблачных высот рекордная посещаемость в кинотеатрах, восторженные отзывы зрителей, участие в конкурсах престижных фестивалей, разные награды, резкий взлёт популярности и профессиональной востребованности его создателей.

Чтобы понять ту небывалую шумиху в советском народе, вызванную появлением сего фильма на экранах страны, — автор может привести такую примету времени. Только в днепропетровском центральном кинотеатре «Родина» — с февраля по апрель 1980 года — он демонстрировался ни много ни мало целых 10 недель (!) без перебоя, разбросав по обочинам ряд западных кинохитов того сезона. В частности, когда в понедельник 3 марта 1980 года в другом (рядом находящемся) центральном широкоформатном кинотеатре Днепропетровска «Панорама» начал прокат французский 2-серийный остросюжетный детектив «Смерть негодяя» со сверхпопулярным в СССР Аленом Делоном (и другими звёздами – Орнеллой Мути, Морисом Роне, Мирей Дарк, Клаусом Кински, Стефани Одран), то он собирал у касс вдвое меньше очередей, чем зашедшая на 4-ю (!) неделю «Москва слезам не верит» (что у меня, ярого поклонника Делона и французского кино тех лет, вызывало раздражённое недоумение). Изобиловавшая автопогонями, перестрелками и убийствами «Смерть негодяя» протянула в «Панораме» «всего-то» три недели сплошного показа. Тривиальная же советская мелодрама Меньшова шла в «Родине» после делоновского триллера ещё четыре недели «сверху». Да ещё при завидной заполняемости зала (на 900 мест).

И, наконец, история с американским «Оскаром», который картина «Москва слезам не верит» (вопреки прогнозам почти всех заокеанских кинобукмекеров) 31 марта 1981 года неожиданно вырвала из рук таких грандов мирового кино, как японец Акира Куросава (фильм «Двойник»), француз Франсуа Трюффо (фильм «Последнее метро»), испанец Карлос Саура (фильм «Маме исполняется 100 лет») и венгр Иштван Сабо (фильм «Зелёная птица»).

Это был из ряда вон выходящий показатель. «Оскар» за лучший иностранный фильм 1980 года был завоёван русской лентой. В эпоху-то обострённого политического противостояния между СССР и США, которые вели в начале 80-х горячую идеологическую войну.

Оглушённый небывалым ажиотажем вокруг своего детища, презираемый многими коллегами по московской культурологической тусовке и не знавший о результатах киногонки в Америке режиссёр Владимир Меньшов признавался, как оказавшись на завтра, т.е. 1 апреля, в кулуарах московского Дома кино думал, что над ним попросту подтрунивают его соработники по  кинематографическому цеху. Увы, в духе первоапрельской шутки никто его не разыгрывал. Всё оказалось сказочной правдой,- этакой «американской мечтой» советского образца (в действии).

С тех пор минуло 35, даже 36 лет. Но зрительское почитание фильма не уменьшилось. Даже наоборот. Со временем отношение к ленте Меньшова в массах преломилось в статус «народного киношедевра русскоязычной цивилизации», к которому с критическими намерениями лучше не прикасаться. В самом деле, «Москва слезам не верит», несмотря на свою вроде бы упрощённую советскую «картинку» и по сей день смотрится свежо и увлекательно, вовлекая в орбиту своей «вселенной» новые поколения благодарных почитателей, пересматривающих фильм помногу раз.

Тем неблагодарнее оказывается наша задача. То есть проанализировать всенародно любимый фильм под углом жёсткого морального взгляда, без всяких поблажек на регалии. Принципиально оценить его идейную проблематику, видеоряд и поведение героев.

Помнится, как в самый разгар горбачёвской «перестройки» известный телеведущий прозападной ориентации Владимир Познер, почувствовав скорый развал Союза, в одном из монопольных изданий типа «Советского экрана» или «Огонька», полемизируя с журналисткой о слабой конкурентоспособности отечественного кино на мировом рынке, приводил ленту Владимира Меньшова в качестве своеобразного эталона, по лекалам которого надо, мол, действовать, если мы хотим прослыть «цивилизованной кинодержавой».

««Москва слезам не верит» потому и получила «Оскара», — примерно в таком смысловом ключе говорил Познер – что она сделана по шаблонам голливудской сказки о «золушке». Там чётко соблюдены все «ингредиенты» для широкого успеха этой киноистории, даже на Западе: самобытная героиня, преследуемая любовными неприятностями, её целеустремлённость, постель и необходимый happy end».

Человек явно не русофильской закваски (даже прямо враждебный ей), Познер, как теперь выясняется, обнародовал тогда очень любопытную информацию. Переводя на конкретику, его слова следует понимать так: Запад унюхал в работе Меньшова сродную себе кинематографическую единицу, да ещё произведённую за самим «железным занавесом», в самой гуще его вражеской Киносистемы. И увидев в ней потенциал своей «пятой колонны» стал раскручивать «прогнувшуюся» под его стереотипы «Москву…» с помощью пресловутого «Оскара», по максимуму обращая на неё внимание тамошних кинообывателей.

И шум состоялся: 102 страны мира купили эту ленту для коммерческого проката. Её премьера проходила во всех крупных городах Земного шара – Париже, Лондоне, Мадриде, Брюсселе.

Правда, самого постановщика (как «невыездного») Комитет ГосБезопасности за рубеж не пускал. Но на киносмотры и презентации фильма по миру вдоволь наездилась исполнительница главной роли – жена режиссёра, актриса Вера Алентова, одномоментно проснувшаяся знаменитой.

Французские, американские, канадские, испанские и даже африканские женщины из Анголы пели ей дифирамбы о том, как они узнавали в её героине самих себя. «Последнее меня особенно удивляло. – Говорила артистка в документальном фильме Василия Пичула «Её слезам Москва поверила» — Идёт где-нибудь в Африке мужчина, как барон. А его женщина бежит за ним и на голове «чугунную ванну» тащит. И она признаётся мне, как её судьба похожа на судьбу моей героини». В связи с этим поневоле приходит на ум вывод советского кинокритика Янины Маркулан: «Нельзя не согласиться с наблюдением американо-канадского социолога Маклюэна, который, говоря о массовой культуре, утверждал, что она приближает к потребителю людей и их драмы не для того, чтобы человек проникся переживаниями других народов, а для того, чтобы он мог свести всё к своему «я», примерил на себя».

По сей день супруги Меньшов и Алентова сокрушаются, что небывалый успех фильма на Родине и за рубежом проходил на фоне резкого неприятия их творения со стороны отечественных коллег, клеймивших данную работу за пошлость и подрывную начинку, якобы не имеющую ничего общего с настоящим искусством кино Страны Советов.

Думается, что в ряде случаев это была банальная профессиональная зависть. Однако если не поддаваться увлекательным чарам фильма, но заострить собственное внимание на планомерном протягивании авторами темы подспудной сексуальности и столь же тонкой дискредитации образа русского мужчины, то начинаешь понимать мотивы присуждения ему за океаном американского позолоченного киноидола. «Москва слезам не верит», независимо от изначального замысла сценариста Валентина Черных и режиссёра Меньшова, по большому счёту, оказалась «бомбой замедленного действия», представляя собой апологию интимной аморальности. Чтобы не быть голословными пройдёмся по хронометражу картины, что называется, «с карандашом в руках».

---

Едва проходят вступительные титры, как уже на 4-й минуте и 2-й секунде, режиссёр (под видом бытового юмора) «впрыскивает» в визуальный ряд своего фильма элемент частичной женской обнажёнки. Накрытая одеялом, лежащая в постели Людмила-Ирина Муравьёва с пунцово-красной физиономией (от размазанной по ней клубники!), поигрывая голыми плечами, дурашливо заискивает перед опешившим Николаем, женихом её подруги Антонины, т.е. Раисы Рязановой.

Та же сцена. 4 минуты 10 секунд. Сама Антонина, взволнованная от появления в их комнате своего ухажёра под насмешливые комментарии экранной Муравьёвой, на скорую руку собирается на свидание.  Всё вроде бы «в рамках», — пока ещё без перегиба. Однако каков акцент авторов? — Постановщик вместе с оператором Игорем Слабневичем выстраивает композицию таким образом, что героиня  Раисы Рязановой, из этических соображений, загораживаясь от своего ухажёра дверцей от шифоньера, тем не менее, проделывает своё переодевание на глазах у зрителя. Жених Антонину не видит, зато всё отчётливо видит публика, т.е. как женщина снимает через голову платье и разоблачается до ночной сорочки. 

11 мин. 59 секунд. Нам предлагают подсмотреть раздевание женщин в душевой хлебзавода, где работает Людмила-Муравьёва.

18 мин. 46 секунд. Наступает «черёд» для соблазнительных номеров со стороны главной героини. Катя Тихомирова, в исполнении В. Алентовой, прихорашиваясь перед выходом в город — перед чётко выставленной статичной камерой — «прямо по курсу» задирает подол своего платья до весьма неприличной высоты (не забываем, что на дворе конец строгих 70-х, эпоха позднего Брежнева). Под прикрытием разговора её героини с экранными подругами Владимир Меньшов явно хотел показать ноги собственной жены выше колен.

21 мин. 38 секунд. Катя и Людмила драят в тазиках своё бельё в душевой общежития. Просто разговор в процессе стирки – это скучно. Нужен «оживляж». И режиссёр находит его, — запуская фоном для бурного женского спора – опять! — раздевающуюся (на заднем плане) женщину.

27 мин. 07 секунд. Снова девичьи переодевания. На сей раз Людмилы-Муравьёвой, которая стоит перед зрительским взором в ночной комбинации, надевая на себя блузку.

42 мин. 08 секунд. Первая (достаточно неприятная) сцена с соблазнением главной героини. Телеоператор Рудольф под итальянский шлягер «Бесаме мучо» в интимном ритме медленного танца рукой жмёт грудь своей партнёрши. После чего заманивает сопротивляющуюся Катю на кушетку и, выключая настольный абажур, овладевает ей. Дальнейшее развитие событий подразумевает зачатие в этой близости будущей дочери Катерины – Александры.

44 мин. 55 секунд. Застольно-алкогольная тема. Свадьба Николая и Антонины. Шум-гам и… пьянка под баян.

1 час 00 мин. 15 секунд. Ещё одно застолье. Теперь уже в женском общежитии, после выписки Кати из роддома. На первый взгляд эпизод довольно трогательный. Как брошенной женщине, оказавшейся с внебрачным ребёнком на руках, подруги и друзья главной героини оказывают ей моральную и материальную поддержку. Но потом в комнату с детской коляской входит непьющий хоккеист Гурин (герой Александра Фатюшина) и эпизод преломляется в попутную пропаганду алкоголизма. Вся братия со словами: «За ребёнка выпить – святое дело!», начинает укатывать Гурина опрокинуть рюмку водки. Смущающийся парень поддаётся уговорам. Сцена, наверное, трижды житейская и узнаваемая. Но святое ли это дело, — спекулируя на факте только что родившейся малышки, подталкивать живущего в строгости ближнего к пьянке (с катастрофическими для него последствиями в будущем)?..

1 час 04 мин. 30 секунд. Начало второй серии. Идёт нарезка кадров из  домашнего быта теперь уже 40-летней Екатерины, весьма состоявшейся деловой женщины по-советски. Утренний звонок будильника, потягивание на раскладном «диване-пианино», душ (с проездом кинообъектива по фрагменту мокрой груди). Параллельно зритель наблюдает проснувшуюся, повзрослевшую её дочь Александру (юная Наталья Вавилова), которая со спины, снимая с себя майку и виляя бёдрами в одних трусиках, показывает зрителю свой оголённый стан. В общем, всё в «ту же тему».

1 час 07 мин. 55 секунд. В порыве внутрисемейного скандала между спившимся Гуриным и взбалмошной Людмилой, герой Фатюшина столь пылко принялся потрошить своей партнёрше Муравьёвой халат, что едва не вывалил ей оттуда оголившийся бюст. Не исключено, что это была импровизация вошедших в раж артистов. Но почему-то именно этот — не очень благопристойный — дубль режиссёр и решил оставить  в картине.

1 час 10 мин. 15 секунд. Женское курение (тогда ещё редкое, а ныне столь повальное). Разглагольствуя о «лотерее» московского женского счастья, вульгарная Людмила — вместе со своей соработницей по химчистке — столь же вульгарно дымит сигаретой, глядя в окно на уходящего генерала, которого она несколькими минутами ранее мечтала «закадрить».

1 час 10 мин. 45 секунд. Мужской алкоголь и курение. Вспоминающий своё славное спортивное прошлое в край опустившийся, небритый и отёчный бедолага Гурин (А. Фатюшин) в пьяном угаре «глушит» в пивбаре пиво со случайными собутыльниками.

1 час 18 минут. Довольно протяжённая сцена порочного секс-свидания Екатерины с женатым любовником Володей (Олег Табаков). Здесь героиня уже грешит откровенным прелюбодейством, ибо приходит на очередной любовный «огонёк» непосредственно в пенаты своего кобелирующего приятеля. Естественно, в отсутствие его жены, которая уехала на курорт с ребёнком. А потом, будучи почти «застуканной» тёщей  малодушного партнёра (настырно звонящей в дверь) Катя уверенным тоном даёт замельтешившему горе-любовнику совет: «Не нервничай. Если у неё нет ключей, то скоро уйдёт».

1 час 29 минут. Людмила, шушукаясь, рассказывает Кате об эффективном креме против морщин (из семени кита). Обе полуистерично смеются, обсуждая сию необычную парфюмерию из «даров природы».

1 час 52 мин. 13 секунд. Главная постель между Верой Алентовой и Алексеем Баталовым. Двое «истосковавшихся по определённости» одиноких сердец решили сблизиться на интимном ложе. У неё дома. Идут умилительные мечтания о возможном совместном будущем. Она смотрит на будильник и ужасается, — скоро придёт дочка! Начинается паника двух любовников с заеданием раскладного дивана и заметанием прочих следов «преступления», которые венчает дежурная эфирная рамка наспех включённого телевизора.

2 часа 13 мин. 18 секунд. Культовая попойка между Гошей-Алексеем Баталовым и Колей-Борисом Сморчковым с разбиванием солёной тараньки о стол. Любопытно выглядит небритый герой-любовник Гоша,  закутанный в помятый коричневый плащ по нагому худосочному телу!  Кумир слабой половины человечества времён СССР, играя своими голыми волосатыми коленками, разводит горячую демагогию о «статусе женщины» в советском обществе, выстроив на столе целую галерею из пустых водочных и пивных бутылок.

Собственно говоря, читаемый Вами материал был написан далеко не спонтанно. Он является результатом не менее бурных споров, в которые вовлёк автора этих строк один его собеседник (рискну даже раскрыть инкогнито – это глава крымского православного издательства «Родное слово» Владимир Шпатаков из Симферополя). Будучи человеком непреклонных суждений, он обратил наше внимание на одну, едва заметную подробность. В самом деле, когда фильм поглощаешь только в режиме поверхностного просмотра, то сознание не реагирует на тот факт, что этой знаменитой мелодраме присуща не только увлекательная стилистика, но замаскированная профанация  образа русского мужчины. 

Не во всём соглашаясь с позицией вышеупомянутого брата во Христе, считающего сию мосфильмовскую ленту слишком переоценённой и подрывной  киноработой, стоит признать его правоту в главном: фильм Меньшова апеллирует к чувственно-физиологическому аппарату человека. И хотя разбираемая картина имеет и свои скромные плюсы, она отодвигает на задний план, а порой и вовсе отметает то, что в исконно русской культуре называется целомудрием и благочестием.

Вдумаемся, главная героиня фильма крутит на экране постельные соития с тремя разными мужчинами. А сама актриса Вера Алентова (с полного «благословения» мужа-режиссёра), соответственно, — с тремя разными партнёрами по кадру. То есть с Юрием Васильевым, Олегом Табаковым и Алексеем Баталовым. Причём, секс между Алентовой и Табаковым изначально был снят столь «горячительно», что цензорам из худсовета пришлось заставить постановщика серьёзно порезать крамольную сцену. Теперь же супруги с нескрываемой досадой то и дело поносят советских киноарбитров за то, что те лишили их возможности попотчевать 80 миллионов (!) отечественных зрителей полной версией их заветного авторского стриптиза. Да ещё с глубоким уклоном в смакование адюльтера, т.е. половой супружеской измены. Вероятно, так Меньшов и Алентова понимают «добросовестное служение своей профессии». Наверное, так они объясняют себе (и нам) собственную «семейную сплочённость».

Суммировав все наши ремарки в единое целое (которые в выжатом виде дают очень веские основания уличить авторов в скверных амбициях), можно было бы и не «придираться» уже к проходной реплике Гоши о римском императоре Диоклетиане (2 часа 03 мин. 43 сек.). Но и здесь присутствует настораживающий акцент: обаятельный герой Баталова называет гонителя первых христиан Диоклетиана «приличным императором». Человеком, нашедшим в себе силы самовольно удалиться от власти и выращивать в провинции капусту. А то, что этот «толковый правитель», как алчный до крови доберман, приказывал бичевать до костей того же Георгия Победоносца, насильно вливать в рот великомученику ядовитое пойло, заковывать его ноги в раскалённые сапоги, окровавленного с головы до пят сбрасывать в ров с негашеной известью, терзать на шиповидном колесе (и без того уже трижды) покалеченное тело воина-христианина, венчая свои изуверства отсечением головы великого святого – Меньшова, Черных и Баталова, похоже, интересовало не больше, чем новости с колхозных полей из программы «Сельский час».

Стоит ли об этом говорить сейчас, спустя почти 37 лет после выхода картины на экраны, когда «Москва слезам не верит» уже неоднократно была «разжёвана и проглочена» не одним поколением  зрителей? Резон в этой надобности, на наш взгляд, очевиден. Ибо фильм изначально приобрёл в кругах русскоговорящего народа (об этом мы говорили в начале) ореол всенародной классики и престижа. А эфемерный престиж обладает одним свойством – он всегда автоматически подгоняет под тот или иной образец «массовой культуры» (в частности, под ту же ленту Меньшова) общественные догмы, стиль жизни, симпатии и антипатии своего потребителя. «Москва слезам не верит» оставила после себя слишком большой подражательный шлейф. И история с её воздействием на умы ещё далеко не завершена.

Уместен вопрос: захотят ли живущие по нормам православного родительского мировоззрения папы и мамы выдвинуть героиню Алентовой своим дочкам в качестве образца для подражания? По нашему скромному мнению — вряд ли. И будут правы.

И всё же с нашей стороны было бы большим снобизмом не заметить и ряд позитивных особенностей данного всенародного киношлягера. Сейчас, в эпоху немыслимого разгула люциферской чадоубийственной идеологии, фармакологии и индустрии хирургических абортов, когда ежеминутно в материнских утробах убиваются десятки тысяч захлёбывающихся от собственной крови русских малышей, трудно удержаться от комплимента в адрес создателей «Москвы…» за прекрасную сцену на 59 минуте фильма.

«Нет, ну почему ты должна воспитывать ребёнка одна?!» – вопрошает находящуюся в депрессии Екатерину-Алентову авантюрная Людмила. «Ребёнка не будет» — украдкой отвечает героиня, давая понять, что она собирается избавиться от него «медицинским» способом. Но справившись с искушением Катя, превозмогая собственное честолюбивое эго, всё-таки даёт жизнь своему чаду, ничуть не пожалев об этом в будущем.

Когда ещё перед родами подруги пытаются уговорить её удержать непорядочного Рудольфа у своей юбки, Тихомирова убеждённо подводит черту под их увещеваниями: «Нет, девочки. Не хочу начинать свою семью с обмана» (45 мин. 53 сек.). «Я сама во всём виновата. Сама и отвечать буду» (52 мин. 40 сек.).

Да и в хрестоматийном разговоре на бульварной скамейке с самим Рудиком, героиня, прося его помощи, открыто признаёт, что данное испытание за свой обман она вполне заслужила (ибо выдавала себя за дочь обезпеченного московского профессора, чем и привлекла внимание соблазнителя из Останкино). Катя не желает принудительно женить на себе Рудольфа, просто хочет найти в нём хоть какое-то участие, ненадолго опереться на мужское плечо в возникшей драматической ситуации. У неё всё-таки ещё наблюдаются хоть какие-то честные поступки и мотивации, которые были присущи нашим матерям и бабушкам, пережившим две мировые войны, революцию, НЭП, коллективизацию и прочие потрясения ХХ века, выпавшие на долю России и СССР. На фоне всевозможных «моих прекрасных нянь», «сонек-золотых ручек» и голливудских «немножко беременных», шквалом промывающих мозги современным девчонкам, Катя Тихомирова и впрямь способна показаться образчиком если не порядочной девушки, то женщины, не лишённой принципов. Заметим это, кстати, без сарказма.

Также любопытной, на поверку, оказывается и позиция самого режиссёра Владимира Меньшова. В телеинтервью для фильма «Её слезам Москва поверила» он сделал весьма откровенное признание, что своим фильмом — сам того не ведая — наступил на «муравейник» пресловутых диссидентов. «Тогда строились какие-то дутые репутации на том, что у того, мол, картину закрыли, этому не разрешили. Уж если запретили, — о! – то это надо посмотреть. Бред! Я с такой жалостью смотрю на это поколение (грубо говоря) «шестидесятников». Потому что всё у них ушло «в песок». Искусства там было мало. Это было прибежище для бездарностей…» — негодующе говорил постановщик. И продолжал: «…И вот этой публикой наша картина была воспринята очень отрицательно. Как своеобразная пощёчина. Как можно?! – Когда мы все договорились снимать и говорить про то, что в этой стране жить нельзя, снимается картина про то, что здесь жить можно ».

Короче говоря, команде Меньшова досталось прямо с двух сторон – как от злобствующих на всё русское «шестидесятников», так и от возмущённых аморальностью ленты «державников». Чем больше фильм становился зрительским событием, тем сильнее авторы подвергались кулуарному остракизму. Но всё сгладил повальный кинотеатральный резонанс, сделавший картину «Москва слезам не верит», пожалуй, самым рекордным (наряду с «Экипажем» Александра Митты и «Пиратами ХХ века» Бориса Дурова) кассовым произведением в анналах отечественного массового кинематографа. Режиссёр и главная актриса праздновали победу. Затем, спустя многие годы в их квартире появится и тот самый «Оскар», одновременно обрадовавший и напугавший советское киноруководство.

Однако оглушающий успех у публики – ещё не гарантия высокого воспитательного уровня картины. Особенно той, о которой мы сейчас говорим. «Москва слезам не верит» довольно тонко произведена на стыке двух взаимоисключающих друг друга моральных сфер –   прозападной (развратной) идеологии  и  восточнославянской культурной традиции. Если бы западнического духа в ней не было, то она бы просто не выиграла своего «Оскара».

К сожалению, ещё один факт мешает нам твёрдо положительно оценить рассматриваемую ленту. Это потогонное пристрастие режиссёра в своих работах к теме супружеской неверности. Начиная с «Москвы…» все его популярные фильмы – а это «Любовь и голуби» (1985) и «Зависть богов» (2001) – выводят на авансцену похождения их героев (и героинь) «на стороне». Неприятно наблюдать, как раковая опухоль вопиющего греха семейного предательства становится источником для творческого вдохновения маэстро. Если в работе «Любовь и голуби», рассказывавшей об адюльтерных злоключениях деревенского героя Александра Михайлова на курорте, бдительность советской цензуры ещё как-то сдерживала порывы постановщика, то в снятой в самом начале III тысячелетия «Зависти богов» режиссёр (явно патологически зацикленный на собственной музе) снова пускает свою постаревшую жену Алентову (на сей раз телередакторшу Соню) во все «сексуальные тяжкие» с приехавшим в СССР французом-переводчиком А. Лобоцким. Причём, вдохновлялся режиссёр на этом фильме скандальным фрейдистским, богохульным опусом итальянца Бернардо Бертолуччи «Последнее танго в Париже» (1972), кадры из которого даже включил в свою историю в качестве своеобразного тематического камертона. Он даже и назвал, поначалу, сей фильм «Последнее танго в Москве», но перед самым выходом на экран передумал и заменил заглавный титр на более «оригинальный»  «Зависть богов».

Завершая наш подробный разговор о данной картине, резюмируем свои наблюдения. Несмотря на свою популярность в народе она содержит в себе сюжетную двусмысленность, даже идеологическую безпринципность. С одной стороны, неувядающая лента завораживает мелодраматичностью «высшей пробы» (т.е. крепкой режиссурой, обаятельной целеустремлённой героиней, неожиданными зигзагами её женской судьбы, великолепием актёрских работ – особенно Ирины Муравьёвой, подлинностью атмосферы советского общества 1950-х и 1970-х), с другой – вкрадчиво демонстрирует новаторские вольности скабрезного толка. Во многом аморальный  поиск Катей Тихомировой своего личного счастья откровенно романтизирован экраном: героиня наделяется тонкой чувствительностью, статусом жертвы, параллельной стойкостью к обрушивающимся на неё скорбям, способностью к красивому жесту (например, отказом брать деньги у надменной матери Рудольфа и нежеланием делать аборт).  А указанные выше непотребства – в силу режиссёрской интонации – получают как бы полную индульгенцию, этакое «прощение грехов» по-меньшовски.

Не знаю, задумывался ли сам постановщик о том, что именно его легендарная оскаровская картина стояла, практически, у истоков того смерча безнравственности, который потом воцарился в нашем кино и на телевидении в последующую «перестроечную» и, особенно, в постсоветскую эпоху. Не то, чтобы «Москва слезам не верит» была шипко развратным зрелищем, — мы этого не утверждаем. (Особенно по современным меркам). Но то, что она, в своё время, серьёзно раздвинула в отечественном кинематографе рамки дозволенного – это  факт уже почти всеми понимаемый. Картина дала своеобразный импульс к сексуализации закрытого советского общества. А живший без Бога кинообыватель, который в эпоху «железного занавеса» пускал слюни по прозападному «запретному плоду», первый оценил привлекательность родного «раскрепощённого искусства». Он и до сих пор получает удовольствие от созерцания многих сомнительных коллизий культового фильма, заглатывая его завуалированные пороки (и скромные добродетели) прямо «в целлофане».

Борис Швец (специально для ресурса «Легендарное кино: нравственная оценка фильмов»)

7 ноября 2016 г.

Автор благодарит Андрея Соболенко и студию «Кинодар» за техническую помощь при подготовке материала к публикации